Форум » Творим! » Рассказ "Один день" » Ответить
Рассказ "Один день"
Primary: Вот, начинаю новый рассказ. Давно его задумала. Жалко, на этом форуме нет возможности правки в течение длительного времени. Правка рассказа точно будет - выкладываю совсем сырое. А здесь, значит, останется в первоначальном варианте. Эх, "Первую конюшню" не закончила. Но что-то совсем тяжело идет. Постараюсь потом дописать. Про рысаков хочется... ================================================================== ОДИН ДЕНЬ. (все имена людей и клички лошадей изменены*) *Правда, собачку Сорренто - извините, рука не поднялась переименовать. 1 На улице еще не до конца рассвело, а я уже у конюшни. Приоткрываю одну тяжеленную дверную створку. Ночью подморозило, и дверь скребет по льду. Наружу вырывается облачко пара и … тишина, только конюшенный пес Сорренто выныривает мне навстречу откуда-то из-за качалок, припадает на передние лапы, потягиваясь, и виляет хвостом в знак приветствия. Похоже, никого – я первая. Я прислоняю сумку к стене возле тренерской, достав из нее только мешочек с хлебом. Открываю обе двери отделения настежь – день начался. Лошади еще отдыхают. Кто-то облизывает кормушку, выбирая из нее последние овсинки, кто-то лежит, но несколько пар глаз уже уставились на меня сквозь решетки. Первое неуверенное ржание – это подает голос Лазурь, и вот уже несколько жеребцов трубно вторят ей. Заглядываю в первый денник. Певун лежит головой в угол, почти подпирая дверь мощным крупом, оглядывается на меня и недовольно прижимает уши. Ну что ж… Я прохожу мимо него к Лапочке и запускаю руку в мешочек. Кобыла суетливо мечется, просовывая нос между прутьями, хватает хлеб, роняет в опилки. Ну, ищи теперь, ворона. Рядом уже копает ногой вороная Просушка. «Суш-шка, я т-тебе! Ух!» - я перехожу на другую сторону. Рыженькая Лазурь деликатно касается губами ладони, аккуратно подбирая все до крошки. Возвращаюсь к Просушке. Имитатор, Чарльстон, Рамзес… Вот и Певун встал. Подошел к двери, молча толкает решетку грудью. - Да уж конечно, и тебе на, как без тебя! Андалусия, Потешная, Тоскань, Толк… В подстилке у Толка замечаю измусоленный недоуздок - кто-то вчера оставил его висеть на двери. Как ни странно, недоуздок цел. Узор, Парад… Мешочек пустеет. Вытряхиваю крошки в ближайшую кормушку. Все, нужно переодеваться. Я тихонько улыбаюсь - сегодня я опять проведу полдня на дорожке. Верхом. Ну да, куда деваться, верхом. Качалок-то, можно сказать, нет. Одна – Федоровны, которую она никому не дает, вторая – рабочая, моторная, с самодельными длинными оглоблями. Лира без колес и спринт на стене – не в счет. (продолжение следует)
Ответов - 68, стр:
1 2 3 4 All
Primary: 2 Федоровна пришла. - Ксюша, привет! Ты сегодня опять здесь? На весь день? - Ага! – киваю беззаботно. - Прибыло нашего полку! Сбруйная закрыта? Открывай. Верхом поедешь? - Поеду! - Тогда Чарльстона сперва седлай, потом у Славы спроси, а дальше кого хочешь. Повод так и пристегнут к уздечке со вчерашнего дня. Я пристраиваю уздечку на седло, отношу к Чарльстону и возвращаюсь за щетками. А, вот и народ. Все разом, как специально собрались – Слава, Ольга, Альбина. Сашки только не хватает, второго конюха, - ну, он всегда последний. - Слав, тебе кого работать помогать? - Тоскань езжай. Как она тебе – нормально верхом, нравится? Трехлетняя гнедая Тоскань, полностью - Душа Тоскани, - лучшая Славина лошадь из молодых. - Ну-у… Нравится, да, - помявшись, отвечаю я. Это не совсем правда - на Тоскани мне ездить страшновато, кобылка горячая, чуть с дурниной, да и тянет она прилично. Когда Слава недели три назад седлал ее - собирался шагать, я все спрашивала: да разве она ходит под седлом? - Ходит, наверное, чего ей не ходить, – беспечно ответил Слава. Он вывел кобылу на улицу, он быстро зашел сзади и запрыгнул на нее, как на гимнастического коня, опершись руками о круп. Совсем не ожидавшая такого Душа Тоскани присела на все четыре ноги, захрапела, шарахнулась вперед, скользя по присыпанному навозом и опилками льду. Слава завернул ее вбок, кобыла повертелась на месте и остановилась, водя боками и раздувая ноздри. С тех пор я садилась на Тоскань дважды, но все равно что-то меня смущает. Езжу я верхом плохо, даже совсем плохо, честно говоря, поэтому и лошадей стараюсь выбирать без подвоха. - Ладно, сейчас поеду, - это Славе, который уже закатил две качалки и вывел на вторую развязку Имитатора. - Меня не ждите, я еще переоденусь. Да, начинать надо с Тоскани – пока и сил у меня побольше, и народу на дорожке немного. Я перекладываю седло от Чарльстона к соседнему деннику.
Primary: 3 Выезжаем. Красота-то какая – поднимающееся солнце раскрасило кромку неба во все оттенки розового, малинового и голубого, будто длинные переливающиеся полотнища растянулись над рекой в еще морозном с утра воздухе. Да, холодно. Я долго думала, надевать или нет перчатки, и, в конце концов, сунула их в карманы фуфайки. Без перчаток руки меньше скользят по поводу. Тоскань, зараза, потягивает уже на шагу. - Тихо, тихо, де-воч-ка…Тш-ш-ш, она-моя-моя-моя… Когда мне боязно, я всегда без умолку разговариваю с лошадью. Мне кажется - пока я говорю – все будет в порядке. Эта привычка у меня с детства, почти с первых выездов. Вот мы и на кругу. Поедем-ка в настоящую сторону, может, и меньше тянуть будет. Снега на дорожке осталось мало - отдельные неразбитые островки чередуются с целыми участками свободного грунта, да между трубами ограждения сохранились серые глыбы. Длинные лужи еще покрыты тонкой ледяной корочкой. Но здесь, на бровке, луж нет. Тянет. Пока терпимо, но руки скоро устанут. Бежит ровной рысью. Вся напряжена, уши сторожко ходят вперед-назад. - Тоскань-Таскань, ты же не будешь таскать. Нет, зачем тебе таскать. Хорошая кобыла, умная кобыла, красивая кобыла, о-па, о-па, тише… Неважно, что говорить. Я бессовестно льщу лошади, как будто ее можно задобрить. Заложила уши назад, слушает. Но тянет все равно. Качалки навстречу. По одному, по двое, по трое. Колеса тарахтят по подмерзшему песку, с треском ломается ледок. Киваю: - Привет! Здравствуйте! Здрасте! Привет! Я смотрю на них сверху вниз. Кобыла высокая. Пошел второй круг.
Primary: 4 - Какая хорошая лошадь, самая лучшая лошадь на ипподроме, самая резвая, ти-ше, ти-ше, вот молодец, вот так, вот так… Говорю с кобылой, а мысли уходят в сторону. Пожалуй, и сегодня не пойду в институт. Сегодня еще можно, третий день – ерунда. Неделю можно пропустить, только на лабораторки бы сходить, а так ничего. Прижимаю лошадь все ближе к ограждению, мне почему-то кажется, что так она меньше тянет. Дужка стремени звякает о трубу – раз, другой. Входим в поворот. Руки совсем замерзли. Третий круг. В памяти всплывает где-то прочитанная фраза: «Всадник на тянущей лошади – идеально сбалансированная система». Да, я почти не замечаю, как я двигаюсь. Я выработала свою посадку – ноги чуть за подпругой, почти вертикально вниз, а главное - строго неподвижны, и пусть даже через много лет тренеры по верховой езде будут скрипеть зубами, глядя на меня. Плевать - чем меньше двигаются ноги, тем меньше я устаю. Наши проезжают. Слава улыбается широко, а Федоровна, как всегда, смотрит внимательно и будто неодобрительно, чуть поджав губы. Да нет, вроде все в порядке. Ох, не поеду в два реприза – руки у меня отвалятся. Шесть кружков сделаем и хорош. Ухитриться, что ли, перчатки надеть, может, пошагает она минутку? Повод накоротке, Тоскань задрала голову, переступает упруго, торопливо. Тянусь одной рукой к карману. Черт, со спины кто-то накатывает. Кобыла подбирает зад и выдергивает повод так, что я едва не валюсь ей на шею. Тише, тише. Оглядываюсь. Карнаухов со своим Сережкой, и чего им в обратную, как всем, не ездится! - Здравствуйте! - Привет, Оксанка! – Сережка скалит зубы. – Как делишки? - Пойдет. - Это у тебя нагаевская кобыла? - Ага. - Эта, как ее, вот кличка-то… - Душа Тоскани. - О! Это на ней же Славка в последний раз в четырнадцать подъехал? - На ней. В четырнадцать и одну. - Хорошая кобыла! – Сережка серьезно обводит Тоскань взглядом. Карнаухов тоже кивает. - Хорошая, ага, других не держим. Пусти-ка меня, Сережа, лучше в спинку, пока она мне руки не оторвала. - Давай-давай, идем, отдохни. 5 Кружок в спине, еще один – в обратную сторону, и шагать. По первой дорожке уже машут. Жду, пока рысаки промчатся мимо, съезжаю, рядом со мной еще двое. Старейший наездник ипподрома Гарифуллин – маленький, сухонький, щурит выцветшие светлые глазки: - Девочка, ты чья? С какой конюшни? - Воробьевой. А то он в первый раз меня видит, да я с полгода к нему любителем ходила. Маленькая, правда, была. - У кого верхом училась ездить? Хорошо сидишь, посадка у тебя профессиональная. - Ну, вы скажете! Но я довольна. Ничего себе! Я даже где-то слышала, что Гарифуллин раньше жокеем работал, до того, как наездником стать. Он-то, наверное, разбирается! Я сильнее выпрямляю спину, вскидываю подбородок и еду так до самой конюшни. Федоровна со Славой, оказывается, только заехали. Расседлываю в манеже. Проходим мимо Певуна, он валяется в свежих опилках, стуча ногами по стенкам и аж постанывая от удовольствия. Альбина успела отбить два денника. Закрываю дверь Тоскани, грею руки подмышками. Федоровна идет, шуршит теплыми штанами. - Ксюшка, я тебе кого говорила ехать? - А что? - Ты чья любительница, моя или Славкина? - Да я же быстро, все, сейчас я его поеду, руки только отойдут. Смотрю на Федоровну – а она улыбается в шарф. У-у-ф. Шутки шутит. А то кто ее знает… - Ха-ха-ха! Так вас, чтоб порядок знали! - Общая я любительница, - смеюсь я в ответ. - Общая, общая! Грейся иди! Чарльстона мне отработай, и потом Рамзеса обязательно. Рамзесу зада забинтуешь. Альбина, Лазурь выводи. (продолжение следует)
Primary: 6 Пока еду до дорожки, спокойно заправляю под шапку волосы, надеваю перчатки. Повод отпустила, придерживаю коленом - Чарльстон не Тоскань. Ездить на нем я совсем не боюсь, и беру его всегда охотно. Правда, ход у него непонятный - сидишь на нем, как… как кот на заборе. А жеребец резвый. Ему уже пять, скоро Федоровне придется выбирать между ним и Певуном, хотя пока на нем чаще ездит в призы Слава. Я выезжаю налево, в обратную. Привстаю над седлом, пропуская несколько темпов, - к Чарльстону нужно приспособиться. Рысь у него тряская, на ходу он вытягивает шею. Прямо сидеть почему-то не получается, я клюю носом, и собственные руки начинают мешать. Собрала повод в одну руку, опираюсь о холку, вторую опускаю вниз. Вроде так лучше. На солнце в темной шерсти коня видна пыль – опилки паршивые, мелкие, как ни бейся, а полностью их не вычистишь. Я машинально ворошу густую шерсть перчаткой, выбираю из гривы несколько соринок покрупнее. Солнце светит вовсю, стайки воробьев суетятся возле подтаявших россыпей навоза. Наверное, скоро десять. Красота! Догоняю Федоровну, она уже шагает Лазурь. В два реприза свою любимицу работает. Еще бы, дочка ее знаменитой Лукреции. И вся в мамку – рыжая, с проточинкой, такая же миниатюрная. Но, слава богу, не такая строгая. Ножки в белых чулках ступают споро, бежать торопится. Я чинно разбираю повод в две руки, объезжаю Федоровну. Она пристально смотрит куда-то в ноги Чарльстону. Впереди качалки. Четвертое треноотделение. Как всегда все вместе, дружненько, чуть ли не в ногу. Придерживаю коня. Лешка Щуров оглядывается: - Ты в спину только мне не упирайся, этот ваш придурок позавчера Азамату чуть голову копытом не пробил. - Чего-чего? Как голову пробил? - Ну, не голову, в шлеме был, шлем треснул. В спине ехал и долбанул по башке. - Кто?? Чарльстон? Да я сама его третий день работаю! - Это Чарльстон, что ли? Ну, не он, другой кто-то, пацан ехал, практикант. - Да какой пацан, у нас практиканты девчонки все. И то по утрам не ходят, Федоровна их отпустила, качалок нет. - Короче, кто-то кому-то долбанул, а Алеша второй день поверх шапки каску натягивает, - подытожил первый помощник Столяров. Дружный хохот, аж лошади дернулись и хвосты поджали. - Конечно, жить-то хочется, кто вас знает, лезете на голову, - обиженно протянул Лешка. - Ну, я поеду тогда, а то ты нервничаешь, - я хлопаю жеребца поводом по шее и щелкаю языком. Чарльстон с готовностью прибавляет, так резко, что кажется, будто он уходит из-под меня. Еще одна вспышка хохота, уже сзади. (продолжение следует)
Primary: Ну что, читать, значит, читаем, а писать отзывов не хотим? Замечания по-прежнему приветствуются!
Primary: 7 Когда Чарльстон бежит пошире, сидеть на нем все так же неудобно. Ноги уставать начинают, уже ощущаю каждый темп. Пошагаем-ка. Вон Слава на Узоре выехал, и Ольга с ним на Толке. Да, собирались же их махать сегодня. Ольга качалку где-то нашла, что за качалка – красная, чья это? Вроде и у соседей такой нет… Толк уже вожжи схватил, Ольга на кулаках его держит. Нравится он мне все-таки. Узор тоже ничего – серый, нарядный, широкий, как печка. Все они из этой ставки такие – сытые, крупные, неплохо, видно, в заводе кормят. Но глаз я сразу положила на вороного, со звездочкой во лбу, Толка. Статный, шею держит гордо, хвост почти до земли. В деннике ласковый, как котенок, а в качалке тянет. Хочется мне на нем верхом ездить, но колется. Разок поседлала после обеда, проехала вокруг конюшен, да и назад завела. Голову задрал, глаза выкатил, на нервах весь. Не для меня лошадь, да… Заехала. Сашка сено раздает, нагреб в тачку выше головы. Чарльстон на ходу ухватил пучок, набил полный рот, слюни пустил. - Да подожди ты, голодный, у тебя вон уж лежит! Уздечку еще в проходе, перед денником, стянула, хлопнула по крупу вдогонку – сейчас ему, кроме сена, ничего не надо. Так, Рамзес куда делся? - Сашок, а Рамзес где у нас? - На дорожке, Анька второе седло взяла. Анька прибежала, значит. Это еще одна любительница наша. Школу прогуливает. Тоже … прогуливает, кхе. А, каникулы же у них. - Ладно, а то Федоровна мне его велела ехать. - Ун гроссен фамилиен нихт клюйвен клац-клац! - Чего-чего? Это ты с кем сейчас разговаривал? Ухмыляется, довольный. - Это по-немецки. Пословица такая. Промотала ты Рамзеса, короче. - Балаболка ты, Сашка. Нужен мне ваш Рамзес. Другую пословицу знаешь? Язык болтает, рукам мешает! Метлой-то двигай! Сашка как будто проход заметает, а сам только и пялится в другой конец конюшни, где маячит высокая стройная фигурка. Там спортсменка Настя кормит своего мерина. Для бездомной спортшколы уже нашли место в лазарете, но две лошадки еще стоят у нас. (продолжение следует)
Polinka: Primary Почему же не хотим? Пишем, пишем. Мне очень нравится, впрочем, как и все остальные рассказы. Читаешь их, и как-будто бы вместе с героями все переживаешь. А ведь это очень важно. Реальностью они наделены, заставляют играть воображение. Да еще, когда читаешь о том, что так близко. Вот это, совсем недавно было. Читаю, и в памяти всплывают моменты.... Такие же обычные рабочие дни. Ну, думаю, я не только свое мнение высказала... Класс.
Primary: Polinka, спасибо! 8 Что-то еще… - Сашхен, а забинтовала Ромчика Анька? - Да я не видел, я за сеном выходил. - Ну, смотрите, смотрите… Забинтовала, наверное. Анюта не ровно дышит к Рамзесу. Трехлетка, полубрат Чарльстону, и стоит рядышком. Должен быть резвым, двух лет хорошо ехал, но Федоровна его берегла. Надеется она на него. Аньке-то вряд ли что перепадет, но у нее аж глаза горят, спит и видит, как на Рамзесе в приз проехать. - Оксан, а ты кого ехать хочешь? - Не знаю, дождусь, наверное, кого-нибудь, спрошу. - А отработай мне одну лошадку? Просушку, а? - Ага, бегу прям. Сам работай Сушку свою. После обеда никак не судьба? Славка качалку освободит. Сашке Федоровна всего двух кобыл отдала: Сушку и Потешную. И то проехать не может, изноется весь. А уж если Настя на конюшне, то все, только и шушукаются где-нибудь в деннике. - Ну, Оксаночка, ну пожа-а-луйста! Мне еще денники отбивать надо. Ну что там ездить, пять кружков и нормально. О, уже Оксаночка стала. Но Просушку точно не поеду. Сашка не знает просто, а эта крыса меня скинула. Такая тихонькая вроде, прямо ручная, так, разве что, ушки иной раз приложит. А тут, зимой, выехала на ней верхом после обеда, дорожка пустая, ну совсем никого. Нам уж и съезжать скоро, кобыла бежит себе, с ноги на ногу, и вдруг… хлоп, и на земле уже сижу. На снегу, то есть. А снег твердый, только трактор проехал. Хорошо еще, штаны ватные и фуфайка у меня. И лошади, главное, впереди не видно. Назад оглянулась – а она уже в поворот входит, задом подкидывает. Так я и не поняла, как она меня высадила и с чего вдруг. Домой мы с ней одновременно почти пришли. Захожу в конюшню, а Сушка у тачки стоит, рот овсом набивает. Народу никого. Так я никому и не сказала. - Просушку не поеду, Потешную возьму, ладно. Только ты мне почисти ее и собери сам, а я пойду чаю попью. Чайник ставили? - Соберу-соберу! Чайник горячий, пряники там Настя принесла, бери, - Сашка зачастил, довольный. (продолжение следует)
Primary: 9 Потешная, некрупная караковая кобылка, под седлом неплоха. Ход у нее такой мелкий, что не сразу и поймешь, как облегчаться под него. Зато если поймаешь ритм, то можно ездить долго, и совсем не устаешь. Привставать над седлом нужно почти незаметно, только чтобы пропустить толчок снизу. Сидя на Потешной, я иногда фантазирую, что еду на иноходце - мне кажется, примерно таким и должно быть это ощущение. На самом деле нет, под седлом Потешная бежит рысью, вот в призу… Каждую вторую езду шпарит неправильным ходом. Сашка подъезжает на ней к финишу, когда все соперники уже давно шагают. Единственный раз, когда он взял хлыст, кобыла для разнообразия привезла проскачку. Любой бы ругался, только не наш конюх. Сашка несет свой крест безмятежно. Я прикрываю глаза. Хорошо… Может, и завтра учиться не ходить? Нет, к третьей паре пойти придется, практику по специальности никак не пропустишь. Или можно, один-то раз? Нет, лучше не надо. Но пару голов отработаю, а может, и три успею, если перед институтом домой не заходить. Дорожка уже раскисла, или это качалки разбили лед. Колеса теперь не гремят, подпрыгивая на кочках, а тихо шелестят, разбрызгивая воду, копыта смачно чавкают. Кто-то догоняет меня, оглядываюсь через плечо - Дима Бочкин на Капризе. Каприз высокий, рыжий, с широкой лысиной, в намышниках и наколенниках. Дима не рыжий, но лицо плотно усеяно веснушками. Поравнявшись с нами, он придерживает жеребца. - Привет! Забыл, как тебя зовут? - Оксана. Я тебе каждый день говорю. - Точно, Оксана! Слушай, как ты на ней ездишь? - А что не так? - Это ж не лошадь, это швейная машинка! Я бы не смог! Пожимаю плечами, улыбаюсь. «Профессиональная посадка» - вспоминаю я. - Еще раз стукнешь – убью! – нарочито басом кричит Дима. Это уже не мне, а Капризу, который два раза подряд громко стукнул копытом о копыто. - Ну ладно, Оксан, мы поехали, а то уснет он рядом с вами. (продолжение следует)
Primary: 10 Ноги начинает побалтывать вперед-назад – устаю потихоньку, все-таки третья лошадь. Потешная, как назло, бежит медленно, каждый круг тянется как вечность. Тут один способ – не смотреть на лошадь, не задумываться о том, как двигаешься. Если отвлечься, приходит легкость, словно плывешь по воздуху сама собой. Навстречу шагом едет Слава на Тигре. Поворачиваю кобылу, пристраиваюсь пошагать рядом. У Славы куртка заляпана грязью, лицо тоже – после маховой, похоже, умылся наскоро, только грязь размазал. Светло-серый Тигр на коротком чеке, шагать не хочет, мечет передние ноги по сторонам, пританцовывая, и вырывает вожжи. - Чего ты его шагаешь? - Федоровну жду, махать собрали, а ей стукнуло Лапочке хвост заплетать. Заплетали сколько, а после у бинта завязка оторвалась. Да, хвост у Лапочки роскошный – пышный, почти белый, пачкать его жалко. - У тебя там кто-нибудь еще остался? - Да нет, Парада со Скворчиком тоже махать поедем, после этих. Двухлеток, может, практикантки после учебы отработают. - Парада – со Скворчиком??! Как он за ним побежит? Парад – четырехлетний орловец, здоровенный, сырой, Скворчику он напарник неподходящий. - Ничего, мы тихонько, пусть чуть ногами раскинет. Не с кем больше его. Ладно, я поехал. Я тоже разворачиваюсь в сторону дома. Федоровна с первой дорожки кричит мне что-то. Не слышно. Федоровна крутит Лапочку на троту, подъезжает к бровке. - Ты все уже? Турандот еще сможешь проехать? Кружков шесть-семь? Киваю. (продолжение следует)
Polinka: Primary Я каждый день первым делом залезаю в этот раздел... Открываю его с надеждой почитать про нашу рысачью Жизнь. О, сегодня мне, кажется повезло.
Primary: Polinka Ну, сегодня тоже. 11 Турандот – высокая гнедая кобыла, нескладная и мосластая, с большой головой и длинными мохнатыми ушами. Прозвище «Дурында» прилипло к ней сразу и навсегда, одна Федоровна упорно называет ее правильной вычурной кличкой, да и то временами сбивается. Кобыла стоит вторую неделю, ждет машины из родного совхоза, странно, конечно, зачем вдруг понадобилось ее работать. Недавно ее покрыли, и покрыли не Певуном, а Скворчиком. Может, как раз такая жердина, как Турандот, даст крупное потомство и от маленького жеребца? Но глумливые шуточки про эстакаду, на которую якобы пришлось заводить Скворчика, только-только перестали гулять по ипподрому. Так, пожалуй, перчатки мне не нужны – солнце уже по-настоящему припекает, со стороны дорожки побежали ручейки. Немного подумав, отношу в тренерскую и шапку. Сажусь в седло на развязке. Почему-то в конюшне никого. Наклонившись вперед, отвязываю веревку сама. Ольга с Сашкой, оказывается, на улице, перебирают опилки. Ольга орудует лопатой, а Сашка в своем репертуаре – стоит и держит тачку, как будто она может упасть. - Вот блин! Много намокло? - Да уже три тачки выбросили. Тут полиэтиленом прикрывали, а оно снизу натекло. - А если рассыпать тонким слоем, может, еще подсохнут? – спрашиваю я. - Да какой - подсохнут! – безнадежно машет рукой Ольга. На подходе к дорожке кобыла сама переходит в рысь. Держать ее не хочется – она не тащит, не балуется, просто бежит охотно широким размашистым ходом, то и дело отфыркиваясь и поводя ушами во все стороны. После Потешной шаги Турандот кажутся особенно крупными, меня ощутимо потряхивает, но мне передается нетерпение лошади, и я не мешаю ей незаметно забирать повод. Дорожка постепенно пустеет – самые шустрые уже закончили работу. Конечно, если в пять качалок выезжать… Круги на этот раз летят незаметно. Кобыла шпарит прямо по лужам, громко плюхая копытами и ничуть не смущаясь этим, и я перестаю выбирать дорогу. Бурчу себе под нос что-то, подозрительно напоминающее песню про красную кавалерию. Не слишком ли быстро я еду? Конечно, это еще не размашка, но… По первой дорожке навстречу едут Федоровна со Славой. Слава остается наверху, а Федоровна спускается к бровке мне наперерез. Черт, и притормаживать уже поздно. Делаю серьезное, задумчивое лицо («трудовое», как сказал бы Сашка), и еду, как ехала. - Эй, эй! Куда разогналась, ты чего!? Потише, потише-ка давай! Оставшиеся два круга проезжаю уже без прежнего удовольствия, резко начинаю ощущать, как дрожат налившиеся усталостью ноги. (продолжение следует)
Апогей: Ждем-с продолжения, с большим нетерпением.
Primary: 12 У дверей конюшни стоит Альбина. - Чего-то ты долго ее. Там уже машина стоит. - Да не говори, сил уже нет, кушать хочу. Что за машина? - За Дурындой машина пришла. - Опа… А чего мне не свистнули, чтоб заезжала? - А Федоровна сказала – пускай, в машину легче зайдет. - Да как она поедет – она ж вон сырая вся? - Да теперь после обеда, и шофер обедать пошел… Разделась, поменяла сапоги на кеды – ковылять по конюшне в тяжеленных кирзачах приходится только зимой, а сейчас уже тепло. Вот и ладушки, вот и отработали… Сейчас лошадок покормим, и самим перекусить можно. Ольга, наверное, опять сало принесла… Ах, какое сало солит Олина мама! Поросенка осенью на конюшне забили. При мысли о бело-розовом, с мягкой шкуркой, сале, облепленном давленым чесноком и кристалликами соли, я непроизвольно сглатываю слюну. Мне кажется, в тренерской даже запахло чесноком. Пойду лучше к лошадям. Те, кто работался с утра, уже высохли. Захожу к Певуну, трогаю следы от седелки и подпруги. Сухой. Почистить сразу после обеда можно. Певуна, Чарльстона – надо же бригадиру угодить. Толка, конечно. Рамзеса пускай Анька чистит. Обычно я выбираю еще Узора с Тигром – они серые, их чистить легко. Но Тигр стоит в попоне после маховой, когда он еще просохнет… Подхожу к Турандот. - Ну что, колхозница передовая, домой сегодня поедешь? Будет у тебя жеребенок, а бегать больше не будешь, нет, - мурлычу я, почесывая курчавый завиток на лбу кобылы. Дурында разомлела, прикрыв глаза и отвесив нижнюю губу. Альбина загремела ведрами в душевой. - Ну что, девки, поехали поить, можно уже начинать! Помните, кто махался? Это она нам с Анькой. Втроем успеваем напоить половину конюшни, когда раздается грохот копыт – заехали лошади с дорожки. Протискиваюсь мимо Славиной качалки, иду помогать разбирать Скворчика. Ведро подхватывает Сашка, как всегда, вынырнувший будто из-под земли при звуках голоса бригадира. (продолжение следует)
Primary: 13 Со Скворчиком я вожусь долго. В деннике снимаю с него кабуры, разбинтовываю. Жеребец утыкается в недоеденное с утра сено, а я иду за попоной и недоуздком. Уже из сбруйной слышу дикий вопль Федоровны. Матерится она редко, и мне даже страшно посмотреть, что же такое случилось. Крики не от Скворчика, хоть это хорошо - значит, я не при чем. Возле Парада кричат. - Сволочи! Бестолочи! Угробили! И так без ног жеребец! Сто нянек, а толку нету! Подхожу тихонько, на цыпочках. - И стоят еще! Быстро шагать! Федоровна оглядывается вокруг. – Ксюша, беги за уздечкой и на дорожку его. Четыре, пять кругов шагай, чтоб совсем сухой был! – это она мне, помягче. Я иду в сторону сбруйной, но все оглядываюсь, пытаясь понять, что случилось. Ольга толкает меня в спину: - Пошли, пошли! В сбруйной она рассказывает, что Парада, только что вернувшегося с маховой, напоили. - Главное, она ж сама тут стояла, смотрела. Потом уже выхватила ведро, а там ничего почти и не осталось. А ведро-то это второе было. Беру седло. Потник сушится на веревочке. - Да какое седло, некогда! Фуфайку брось, чтоб помягче. Парад ждет в манеже. Какой же высокий, черт! Слава подкидывает меня к нему на спину, я ерзаю, пытаясь расправить под собой складки фуфайки. - Я прямо так вам, что ли, поеду? На мне только тоненький свитер и трико. Я все еще не могу поверить в то, что еду шагать Парада - пять кругов по пустой дорожке, вместо обеда. Мне выносят чью-то куртку, Слава провожает меня до дверей. - Слав, а разве на нем верхом ездили? - Ему сейчас все равно, по-моему. Второй гит еще две четыреста сделали. Отшагается только так! Вот тебе и попил водички… Парад, уже не дымящийся, но все еще мокрый, как мышь, покорно идет от конюшни - наверное, он озадачен не меньше моего. Совершенно некстати я вспоминаю о сале. (продолжение следует)
Orlovka: жду продолжения!)
Primary: 14 Давно я не ездила без седла. Ноги сами собой судорожно сжимают бока Парада. Одна надежда, что маховая в два гита, и правда, должна была его успокоить. Вот черт, и угораздило же кого-то воткнуть машину возле эстакады, да еще в самом узком месте, напротив кучи опилок. «ГАЗ-53», наверное, тот самый, совхозный. Этого мне только не хватало. Жеребец уже насторожил уши. - Давай, давай, ничего тут страшного! – подталкиваю его пятками. Парад косится на машину, бочит, забирая все ближе к эстакаде, прямо на опилки, но идет. - Ну и все, вот какой молодец! Ободряюще хлопаю коня по шее. Повод не ослабляю - неизвестно еще, что будет на дорожке. Навстречу идут Дима Бочкин с Сережкой – обедать пошли. - Этого же вроде махали только что, куда ты на нем? - Ага! Напоили его. Шагать поехала. Сережка скорчил сочувственную гримасу. На дорожке уже никого. Нет, в дальнем повороте шагается кто-то в качалке. Парад идет, как ни в чем не бывало. Сначала я присматриваюсь к нему, готовая в любой момент вцепиться в повод, но постепенно успокаиваюсь. Хорошее все-таки дело маховая... Хребет у Парада неуютный, острый какой-то. Но пять кругов даются мне, как ни странно, легко. Если бы еще не урчал пустой живот.… К третьему или четвертому кругу я уже совсем осмелела - вовсю размахиваю ногами, и даже решаюсь время от времени откидываться назад и опираться рукой о круп жеребца. Ну что, можно и домой, вроде высох. Под фуфайкой сыро, но это, наверное, ничего. Спрыгнув с коня, я едва не упала – ноги как ватные, а подошвы тут же отзываются резкой болью. Ковыляю в конюшню. Певун встречает нас оглушительным ржанием, прыгает на дверь, скалится, будоража соседей. Парад в его сторону и не смотрит, тянет меня к своему деннику. На шум вышли Ольга с Альбиной. - Отшагались? - Альбина сладко потягивается и зевает. - Спали вы, что ли? Покушать мне оставили? А то я сейчас овес есть буду. - Иди, посмотри, булка точно была… Чай остыл давно. (продолжение следует)
Primary: 15 На столе, усыпанном крошками, и вправду обнаруживается мешочек с приличным куском сдобной плетенки. Холодная заварка в литровой банке покрылась радужной пленкой. От сала, конечно, остались одни шкурки. Зато на блюдечке лежит целое вареное яйцо, а у меня в пакете есть еще два бутерброда с сыром. В тренерской жарко, батарея шпарит так, что можно обжечься. После еды неудержимо хочется спать. Нет, наверное, сейчас Федоровна с обеда вернется. Надо кормить оставшихся лошадей, да чистить начинать. В манеже Слава мудрит над колесами, разложил на брезенте кучу всякого хлама. - Думаешь, их сделать еще можно? - Сделать все можно. Тут вот восьмерку поправил, и трех спиц всего не хватает. Кот Шнурок на мое «кыс-кыс» не отзывается. Весна, ищи-свищи кота. Сорренто умильно скалится и крутит носом, не переставая облизываться. Отдаю шкурки от сала ему и выхожу на улицу. Ага, вот и Шнурок. Бежит вдоль конюшни, то и дело останавливаясь и брезгливо отряхивая белоснежные лапки. Еще и на спину ему, бедному, капает с крыши. Кот вопросительно смотрит на меня. - А все, нету! Шляйся больше. Птичек вон лови. Бросаю газету с мусором на навозную кучу, спугнув стаю голубей, и возвращаюсь в конюшню. Сашка отбивает денник, Альбина чистит Имитатора на развязке. - Ты кого еще почистила? - Рыжую и Певуна. Чарльстона смахнешь? И толстого своего, - это она про Толка. - Тигра тоже можно, наверное. Попону я сняла с него. - Ага, посмотрю. Кормить пора их? - Давай, напои, я сейчас ему ноги обработаю, и кашу раздам. Анька куда делась у нас? - Куртка ее лежит. Здесь где-то. Лошади выпивают по два ведра. Скворчик надолго задумывается, не поднимая головы, потом вздыхает и продолжает цедить потихоньку. Слышен звук сыплющегося овса – Тигр опять выбрасывает кашу в проход. - Тигр, с-скотина! – страшным голосом кричит Альбина. – У-у, получишь у меня! Решетку над кормушкой Тигра давно забили металлическим листом, но он все равно умудряется прижимать овес мордой и тащить его наверх. (продолжение следует)
Sveta: a ja srazu rassmejalas kogda devo4ka rewila ne poiti v institut tretii den podrjad..zdorovo podme4eno! mne eto tak znakomo))))))
Primary: Хи-хи! Подмечено... Все, так сказать, из жизни. Ничего, в дипломе только три четверки (в смысле, остальные пятерки).
Orlovka: Sveta пишет: a ja srazu rassmejalas kogda devo4ka rewila ne poiti v institut tretii den podrjad..zdorovo podme4eno! mne eto tak znakomo)))))) это точно
marishka: Orlovka пишет: a ja srazu rassmejalas kogda devo4ka rewila ne poiti v institut tretii den podrjad..zdorovo podme4eno! mne eto tak znakomo)))))) да уж
Primary: 16 Вывожу на развязку Чарльстона. Заклейки от седла легко снимаются и без скребницы, а вот пыль … Прохожусь щеткой по каждой стороне дважды, пытаясь пригладить взъерошенную темную шерсть, но толку мало - шея и круп все равно будто присыпаны мукой. Бросаю щетку и иду мочить суконки. Вот, так вроде получше... Заплетаю несколько косичек - грива у Чарльстона лежит плохо, упорно распадается надвое неровными прядками. Все это ненадолго, но сейчас хотя бы видно, что лошадь чистили. Пробегаю пальцами по тонким сухим ногам, прощупываю под щетками – мне чудятся какие-то корочки. Нет, просто грязь… - Все, можешь валяться теперь, - ухмыляюсь я, отпуская жеребца в денник. Рамзес в соседнем деннике тут же бросается к перегородке, задирает голову к решетке и взвизгивает. Чарльстон прижимается к стенке, замирает, несколько раз со свистом, раздувая ноздри, втягивает воздух, ржет хриплым басом и бьет задом в стенку. - Ну чего! Чего! Уймитесь вы уже! – я возвращаюсь и замахиваюсь на жеребцов недоуздком. - Ух, братцы… братцы- кролики… Из сбруйной меня зовут. Ольга. - Айда попоны переберем, найдем пострашнее, на Дурынду, сейчас грузить пойдут ее, - Ольга легко забирается под самый потолок, на деревянную перегородку, и садится на нее верхом. – Лови! На пол, поднимая пыль, плюхается стопка мешков и старых попон. Да, в основном они годятся только на суконки… Мы выбираем две почти целые, хоть и без половины застежек. Ольга отделяет несколько тюковых веревочек от пучка, замотанного за ручку двери. - Вот тебе застежки. Очень даже пойдет. Они ж нам попоны не привезут обратно! Я успеваю наскоро почистить Турандот, и ее забирают. Выхожу следом из конюшни, жмурюсь на солнышке. О! Вот и Анька! Ведет какую-то лошадь в синей зимней попоне - похоже, нам привезли кого-то. Анька всегда в гуще событий. - Смотри какой! Двухлеточка! Здоровый, а?! – Анька возбужденно машет руками, пугая жеребчика, рот до ушей, глаза сияют. Гнедой, с большой звездой на лбу, конек, действительно, крупный и высоконогий. - А ты иди туда, там еще две лошади, привести надо. Троих привезли! - Троих? - Ага, классно, да?! Ты беги, беги, Федоровна сказала всех отправить. А они там для Дурынды машину делают. По дороге соображаю, что места на три головы у нас нет. (продолжение следует)
Lubaila: Primary МОЛОДЕЦ КАКАЯ!!!! вспомнила молодость, как сама ходила... такая настольгия напала... Пиши дальше интересно...
Primary: Lubaila, спасибо! Я рада, что кому-то нравится и интересно! Кстати, параллельно рассказ выкладываю на Проконях, и, поскольку там есть возможность правки сообщений в течение любого времени (здесь, к огромному сожалению, нет), то там я правлю текст довольно сильно уже после выкладывания, и много раз. Смысл, правда, не меняется, никаких новых событий не добавляется , правки касаются только стилистических огрехов. Так что последний вариант всегда там. http://www.prokoni.ru/forum/viewtopic.php?f=10&t=53645&p=859674#p859674
Polinka: Primary А я и там читаю... Как всегда здорово!
Primary: Ну, теперь знай, что это я не специально разные версии выкладываю. Не параллельная реальность. Ну не могу я сразу окончательный вариант написать... Сегодня вот аж самую первую главку подчистила. Аж три слова "уже" оттуда выкинула.
Юлька: ну что же Primary, я же жду, захожу в который раз в ожидании чуда.... Ну пиши скорее... Пожалуйста... очень интересно!
Primary: 17 У конца конюшни встречаю Ольгу, тянущую за веревку упирающегося рыжую лошадь. Эта, пожалуй, еще выше того, гнедого. Я останавливаюсь. - Тоже двухлетка, что ли? - Двухлетка! А перестроенный какой, глянь! Бросок кличка. Бросок! Шагом-то идти не хочет. На руках, что ли, я его до конюшни понесу?! У-у, замороженный! Она треплет жеребца по морде, чешет лоб под отросшей челкой. Бросок прикрывает глаза и опускает голову. - Откуда таких слонов пачками везут? – хихикаю я. - Ничего, для тебя там одного поменьше оставили. Ладно, шустрила, пошли! – Ольга легонько подгоняет жеребца свободным концом веревки. Тот даже не вздрагивает. Сначала вытягивает шею, насколько возможно, вслед за Ольгиной рукой, и только потом нехотя трогается с места, еле волоча по асфальту здоровенные копыта с новенькими подковами. Две машины возле эстакады, как обычно, окружены толпой зрителей и советчиков. Прибавляю шаг. Альбина с Турандот в сторонке, возле самой дорожки. На насыпи, среди пожухлой прошлогодней травы, кажется, появились и крошечные зеленые листики – кобыла уткнулась носом в землю, не обращая внимания на шум. Слава забивает гвоздь, укрепляя доску над бортом. Федоровна, как всегда, тоже в машине - придерживает доску с другой стороны. - Давайте, кто тут еще наш остался? Федоровна поднимает голову. - Ксюша, Плаката вон забирай! Смотри, аккуратней с ним, не спи! Плаката задом выталкивают из машины, сводят с эстакады. Жеребчик крохотный, вороной, белоногий, с широкой лысиной. Слишком большая для него попона сползла набок, почти до самой земли. - Чуть не пегий! А мелкий-то какой! – я удивленно качаю головой. - Зато яйцы, глянь, какие здоровые! – ехидный голос у меня из-за спины. Боря Кипельский, бригадир соседнего с нами отделения, невозмутимо щурится. Я краснею, но невольно кошусь на жеребенка. С машины откликается Федоровна: - Это, конечно, кому чего интересно! Слушатели довольно ржут. – Он ишо вам всем тут чих-пых покажет! Мелкий!! Я пристегиваю принесенную корду. Жеребенок косится на меня бешеным сорочьим глазом, тянет голову наверх. Недоуздка на нем два – один новенький, сыромятный, второй брезентовый, с подбитым войлоком ошейником. (продолжение следует)
Юлька: Очень жду... но заглядывая сюда в очередной раз-растраиваюсь не увидев продолжения
Primary: Юлька, я тут в журналистику, блин, ударилась! Разгребу, чего там нарепортажила, и... помню все свои хвосты по рассказам, постараюсь дописать. В этом - и осталось-то всего ничего.
Primary: 18 От второй конюшни меня окликает Женька Столяров. Стоит, привалившись к створке двери, лузгает семечки в кулак. Останавливаемся. - Оксанка, ты у Федоровны работаешь, что ли? - В смысле – работаю? - Ну, устроилась к ней? - А-а! Нет, я любителем… - А я смотрю, ты с утра на дорожке? - Ну да. - Эх, вот мне бы таких любителей! Чтоб с утра лошадей тротили, и после обеда еще… Возились… - Ладно, буду иметь в виду, если что, - улыбаюсь и трогаю жеребенка с места. Женька смотрит нам вслед. «Ага, а ты будешь семечки грызть» - думаю я. Плакат идет неуверенно, вздрагивая и оглядываясь по сторонам. Но ведь идет же, и чего Федоровна меня пугала… Я уже не так судорожно сжимаю корду. Мы доходим до нашей конюшни, и тут, при виде стройного рядка оглобель качалок, которые соседи выставили на улицу, жеребчик взвивается, храпя, и прыгает вбок, впечатывая меня в забор. - Тш-ш-ш! Тихо, ну что, качалок не видал? Отделываюсь ушибленным локтем. Навстречу нам трусит Сорренто, повиливая хвостом. От него Плакат не шарахается, но тянет меня вправо, обходя пса по широкой дуге. Нас встречает Ольга: - Давай его в Скрипачкин денник. - А ее куда дели? - Вон же, к Сушке затолкали. Рыжему сейчас фуражную освободим. Айда, проходите. Осторожно провожу Плаката мимо рыжего Броска. В деннике он принимается шумно нюхать оставшиеся от кобылы россыпи навоза. Подхожу к Просушке. Похоже, она не очень довольна новой соседкой – зажала щупленькую Скрипачку в угол и толкает ее крупом. Да, тесно им. (продолжение следует)
Irina V&A: Молодец, Оксана! Очень хорошо, что ты взялась описывать жизнь на рысачьей конюшне. Про конный спорт написано много книг, а про наших рысачков очень мало. Пиши еще и побольше!
Primary: Спасибо! "Пакистана" читала? :) Если "БВ" выписываешь, то там есть "Пакистан", в БВ-1. И здесь тоже выложено.
Irina V&A: Оксан, прочитала "Пакистана". Очень трогательно, аж слезы появились...
Primary: Упс. Вроде до сих пор никто не плакал. Все же живы.
Юлька: А почему в повести Пакистан в БВ Агидель переименована в Идель, а ещё написанно что вся история выдумана... А откуда появилась Скрипачка, её же вроде не было, или я что то не дочитала? Primary может когда этот расказ закончешь начеёшь "Второй день" , а то уж очень он мне понравился, очень!
Primary: Потому, что изначально Агидель - это была единственная реальная кличка в этой повести. Просто это начало было написано совсем давно и заброшено, потом я решила продолжить, и стала по ходу писания вводить переделанные клички реальных лошадей, или просто придуманные. А Агидель временно осталась. Потом, когда посылала в журнал, и ее решила переделать в Идель. История написана на основе реальных событий, но многое переделано, полузабытое описано приблизительно, а что-то просто придумано. Поэтому, мне не нужно проблем, когда наши наездники прочитают это. Поэтому и клички, и фамилии изменила. Только свое имя оставила, имею право. К примеру, кобыла-прототип Пагоды вообще бежала в тот день вовсе не на Дерби, а на приз Гильдейца, причем его выиграла. А наездник-прототип Столярова ехал на Дерби не на кобыле, а на орловском жеребце, и выиграл, кажется, второй гит. И т.д. В общем, мне не нужно лишних вопросов.
Primary: Скрипачки не было, но ведь в конюшне 20 голов, с новенькими выходит 22, и все они в рассказе не упоминается, фигурирует меньшее число лошадей. Так что Скрипачку я просто придумала прямо по ходу и все дела! А "Второго дня" не будет, конец "Одного дня" будет такой, что в продолжении не будет смысла. Но у меня есть сюжеты еще для двух рассказов. Только раньше осени-зимы вряд ли начну писать, пока много больших призов, надо заниматься фотографией и отчетами по бегам.
Primary: 19 Тихое поначалу пиканье будильника сдергивает меня с постели. Я нащупываю кнопку «Позже» - теперь есть еще целых десять минут. Зажимаю телефон в кулаке и обнимаю подушку, пытаясь вернуться в сон, туда, в конюшню. И вроде бы получается, да, вот два ряда денников, длинный проход, тусклые лампочки под потолком, потемневшая побелка и паутина… Так тихо и… темно, и я не могу увидеть ни одной лошади. И почему-то не могу оглянуться, вижу только эти решетки впереди и пустой проход… Я открываю глаза. Все, нужно вставать. Кот, как всегда, свесив лапки, лежит на порожке ванной - ждет, пока я умоюсь, потом провожает до кухни, обметая хвостом мои ноги. Но сегодня я не обращаю на него внимания, и, неодобрительно муркнув, он возвращается на дочкину кровать – досыпать. Кашу я ем долго, но так и не переворачиваю страницу в раскрытой книге. Я снова и снова перебираю картинки из сегодняшнего сна, в груди то ли ноет, то ли щекочет, - так знакомо и так забыто... «Газель» летит по темному проспекту, тормоза то и дело взвизгивают, а я забываю хвататься за спинку переднего кресла. «Господи, когда-нибудь он нас угробит», - привычно думаю я, но не перестаю улыбаться - мне снова снился ипподром. На улице еще не до конца рассвело, а я уже на работе. Мы снова приехали первые - во всем здании не горит ни одно окно. Еще не раздевшись, включаю компьютер. Одной рукой стаскиваю сапог, другой ввожу пароли. Ого, у меня еще целых двадцать минут… Просматриваю почту – единственное развлечение перед началом рабочего дня. Но, не дочитав письма, я сбрасываю его вниз. Открываю новый документ и быстро набираю: «На улице еще не до конца рассвело, а я уже у конюшни». КОНЕЦ
Polinka: Primary Все?... Жаль... Мне нравилось. Очень.
Primary: Polinka, , а что, мне до бесконечности этот рассказ писать? Он закончился так, как я с самого начала его и планировала. Осенью, может быть, что-нибудь новое начну писать. Или зимой.
Irina V&A: Primary пишет: Осенью, может быть, что-нибудь новое начну писать. Или зимой. Пиши, будем ждать.
marishka: Irina V&A пишет: Пиши, будем ждать. с нетерпением ждем
Polinka: Primary пишет: а что, мне до бесконечности этот рассказ писать? Ага. Я была бы не против. Уж очень здорово читать.
Юлька: Супер! Большое спасибо! Жаль, что так быстро всё закончилось... Ведь всё что описано в этом рассказе, мои будни... Любитель я Ждать буду очень остальные расскаы...
Lubaila: снова перечитала твой рассказ классно!!! ощущение что я сама только с ипподрома...может действительно поехать отработать пару голов и почистить несколько станочков?
Primary: Рисунки от Svetlaya для рассказа "Один день" (напечатан вместе с рисунками в "Беговых Ведомостях" № 3-2008).
Primary:
Primary:
Bendzaiten: Primary, я прочитала. Хорошо написано, понравилось. И, действительно, очень узнаваемо)))
Primary: Bendzaiten, спасибо! Ну, тогда прочитайте еще повесть "Пакистан", она, в общем-то, в том же стиле. Здесь: http://trotting.forum24.ru/?1-16-0-00000002-000-0-0-1220822044
лена м.: мне понравилось! Глазурьку с Конспектом вспомнила! про Сорренто вообще можно отдельный рассказ написать. А про отношения Гнедого (соседского бригадира) и Федоровны - юмористический рассказ.
Primary: Это для своих только! Кто поймет!!
Юлька: Напишите, мы постораемся понять... уж очень рассказы
Primary: Юлька, Лена М. поняла. Ничего зашифрованного там нет, просто когда лично знаешь людей-прототипов, их манеру поведения и общения, отношения друг с другом - все ведь воспринимается по-другому. Она - знает.
Smolka: Primary Долго думала что написать.... Сейчас смотрю на тебя, сдерживая какие - то непонятно откуда взявшиеся слезы, а ты так искренне улыбаешься, такая оптимистичная, сама энергия... Молодец! Спасибо за воспоминания, ощущения...Нет, так и не смогла написать, что хотела....Пойду покурю...
Tatyana: Класс! Ностальгия.........
Primary: Tatyana, спасибо!!! Smolka, и тебе спасибо!! А слезы-то зачем? Неужели меня так жалко? Гонять меня надо, как сидорову козу, таких любителей... Сейчас прихожу снова, правда, редко, на конюшню, сажусь в качалку. Лет 13-14 перерыв вышел. И это, получается, так сказывается! Лошади те же, а все не то! Ну ладно, новая сбруя, качалки на защелках, это я даже и не представляю, как собирать, но мне простительно. Но вчера собиралась на дорожку, в обычную сбрую собирала, так три раза лошадь перепрягали! Сперва в сережку оглоблю забыла пропустить, переделать-то переделала, так постромку зацепить забыла! Конюх говорит - ну, ты же в интернете лошадей не запрягаешь... Ужас, стыдно ...
Smolka: Primary Primary пишет: А слезы-то зачем? Неужели меня так жалко? Нет, ну хулиганка, я не можу с ней!! А где ты работаешь, если не секрет???
Primary: Smolka пишет: Нет, ну хулиганка, я не можу с ней!! Ну почему, я без приколов спросила, вообще-то сюжет рассказа, точнее, развязка задумывалась грустной. Не трагической, конечно, но философски- грустной. А работаю я руководителем группы (программистов), с базами данных, в нефтяной отрасли, по существу системный аналитик, по образованию - геофизик. Как это произошло, подробно рассказано в повести "Пакистан".
Smolka: Нет,Primary , тебя не жалко Просто, читая рассказ, вспомнилось, накатило...., сжалось все внутри как - то. Вообще, моя история совсем другая, все было не так...кроме ощущений. Вот их и получилось очень хорошо передать...Я и курю то, только когда выпью или если вот так размякну...А вчера я не выпивала, и вообще давно как - то не доводилось. В полном сентиментальном сметении чувств решила о них написать, смотрела на полную оптимизма девушку( в смысле на фото), написать ничего не вышло. Вообще я подобный рассказ уже читала, в коневодстве в 72 году был напечатан, назывался один день из жизни конюха. Но тот рассказ мужик писал, кто - то из заводчиков, кажется... Но в твоем столько всего написано....Наверное кто не ходил на конюшню, не прочитал, не увидел этого. Но я уверена, что все, кто ходил заметили. Снова почувствовали тот запах, то настроение. А те, кто как я не могут позволить себе встречаться с лошадьми, то и тоску почувствовали об ушедшем, трудном, но незаменимом. Не знаю, для меня конец печальный и даже трагичный, в офисе,с такими горячими воспоминаниями и с невозможностью вернуться....
Галактика: Можно я тоже в ваши ряды присоединюсь? Сижу в душном кабинете за компьютером (разорю фирму - мне инет кинули в кабинет), а в голове........ А вечером в сотый уже раз беру в руки "Пакистан", "Один день" и вспоминаю... Хотя не было в моей жизни ипподрома, рекордистов, но были РЫСАКИ. Жалко, что были... Хотя все еще может быть! Спортсменом, конечно, мне уже никогда не стать, здоровье не позволяет, но... Как говорит Алла Михайловна Ползунова: "Лошади - это не хобби, это - ДИАГНОЗ"! И жить нам с этим диагнозом до конца своих дней! Спасибо, Primary, за рассказы! Какой бы ни был тяжелый день, а почитаешь - и улыбнешься!!!
Primary: Спасибо, девочки! Может, еще когда напишу чего-нибудь. Хотя так уже не получится, дело в том, что эти две вещи были выражением "на бумаге" (если так можно выразиться) конкретных, четких воспоминаний и ощущений, которые всегда были со мной, причем в очень четко оформленной форме. Ведь бывает же такое, что в памяти запечатлеваются, как фотографии - ощущения, чувства, слова, вот на всю жизнь, и голос так и звучит в ушах, хотя вроде бы ничего важного в той фразе. Так написаны почти все диалоги в "Пакистане" - это реальные фразы, на 80%, дословные, и вокруг них наращивался остальной текст. Хотя много наслоено и вымышленного, точнее, и не вымышленного, но из других моментов и воспоминаний. Особенного "Один день" - такого дня, конечно, не было. Это полностью "лоскутное одеяло", из моментов и обрывков. Кстати, это очень хорошо для меня, как для автора, что "Один день" все-таки передает то главное, ради чего написан - атмосферу, полутона, запахи и звуки. Ощущение конюшни. Потому что задачи достоверно передать "портреты" лошадей и людские характеры - вообще не ставилось. Люди здесь, со всеми своими репликами - не более, чем носители атмосферы, да и лошади - парочку узнать можно, но в большинстве тоже собирательные образы.
Primary: Smolka пишет: Не знаю, для меня конец печальный и даже трагичный, в офисе,с такими горячими воспоминаниями и с невозможностью вернуться.... Знаешь... я придерживаюсь такого мнения, что повторение прошлого невозможно, тем более прошлого почти 20-летней давности. Как говорится, и мы не те, и вода не та. В молодость, с теми ощущениями, вернуться нельзя. А ипподром-то - вон он, рядом. Вот одна из любимейших вещей на эту тему. Наш пароходик отходит в светлое прошлое, И половины пути не успев отсчитать, И настоящее время, с лицом перекошенным, Плакать не станет на пристани и причитать. Наш пароходик отходит в светлое прошлое, В лето с рубашками в клетку, в наивность речей, В песни забытые, и в ожиданье хорошего, В шелест плащей из болоньи и прочих вещей. В прошедшее, в знакомое Туда, где февраль и прозрачен и свеж. Там в сумерках окно мое От радости светится и от надежд. Нас не пугают давно никакие метели, Но и не греет огней разноцветная слизь... Ну, созвонились, как водится, ну, посидели. Кто-то напился, и за полночь все разошлись. Наш пароходик отходит в светлое прошлое. Но без волнений отходит и без труда. Не потому, что так хочется нам невозможного, Просто не хочется больше уже никуда. Ни из окна, где свет погас, Ни в скит, ни в страну, где получше живут, В обратный путь, туда, где нас По-прежнему помнят, жалеют и ждут. Пахнут короткие дни, словно яблоки зимние. Странно, что и корвалол пахнет так же почти. Ах, пароходик, хоть на день, прошу, отвези меня, Ну, отвези хоть на вечер - за труд не сочти. Олег Митяев.
Апогей: А мне очень нравится вот это стихотворение Владимира Асмолова, да и песня шикарная... Вот и осень, - И дождь в окно стучится. Вот и осень,- И улетают птицы. Вот оторвался от земли Последний Журавлиный клин, Словно корабль, Стартующий с земли. Мне снился сон, Короткий сон Длинною в жизнь. Земля в цветах, Земля в огнях, Земля в тиши. Спасибо, жизнь, За праздник твой, Короткое свидание С землёй. Осень жизни, - Она придёт внезапно, Осень жизни, - Как много дел на завтра. И всё ж приходит День такой, Когда пройдя Свой путь земной, Уходим мы По млечному пути. Мне снился сон, Короткий сон Длинною в жизнь. Земля в цветах, Земля в огнях, Земля в тиши. Спасибо, жизнь, За праздник твой, Короткое свидание С землёй. Вот и осень, - И дождь в окно стучится. Вот и осень,- И улетают птицы. Вот и осень, - И дождь в окно стучится. Вот и осень,- И улетают птицы.
Smolka: Отличные стихи!!!! Primary Мне дорога в конюшню закрыта, час проката 500 р, да еще и поседлают, и выведут, чувствую себя при этом как..., в общем не хорошо, даже слов не подобрала. Просто приходить нельзя, много нас там таких шляется. Вот и жаль мне, бывает, что я учитель, хоть и хороший, хоть и с категорией, но денег мне это не очень прибавляет.
Primary: Хочу вас познакомить с лошадью-прототипом одной кобылы из моего рассказа (Душа Тоскани). Вот недавно мне передали фото. Конвенция (Выпуск-Каховка) Топкинского (Кемеровского кз) на Уфимском ипподроме.
полная версия страницы